Линдси Келк - Я люблю… тебя!
Эм по-прежнему сидела с недовольным видом, но Мэтью заинтересовался.
— Мне нравится, — сказал он после пары глотков. — Вроде как описать полный круг. Напомнить себе, что жизнь была и до кретинской морды и на морде не закончится.
— По-моему, это фигня, — начала Эмили, но опоздала — пункт уже вписали.
— Итак, — начал Мэтью, загибая пальцы, — у нас в активе новый имидж, тренировки, прыжок с тарзанки или что-нибудь аналогичное, татуировка, кавалер на свадьбу, покупка чего-нибудь непристойного, но не вибратора, письмо кретинской морде…
— Обязательно его так называть?
— Да, — не задумываясь, ответил Мэтью. — Что-нибудь купить для себя, съездить туда, где ты не бывала, отловить первую любовь…
— …и переспать с ним.
Я поперхнулась и выплюнула вино на стол.
— Эмили, ты не помогаешь, — с ужасом сказал Мэтью. — Итого девять пунктов.
— Не хочу девять! — возмутилась я. — Должно быть десять, круглое число.
— Невроз крепчал, — вздохнул он. — Ладно, еще один.
Мы молча пялились друг на друга, а у меня в голове одно желание сменялось другим. Научиться играть на гитаре. Появиться в реалити-шоу. Поплавать с дельфинами. Поучаствовать в марафонском забеге. Переспать с представителями всех родов войск. Переспать с каким-нибудь рок-музыкантом. Завести кошку. Записаться в волонтеры благотворительной организации… Так, меня уже можно добивать из жалости. Не успела я или Мэтью открыть рот, как Эмили нарушила молчание.
— Преступление, — выдала она, и ее глаза заблестели. — Ты должна нарушить закон.
— Не смеши! — Я даже не подняла глаза от моего такого манящего вина. — Еще не хватало. Не буду ничего нарушать.
— Вообще-то… — тихо начал Мэтью.
— Заткнись! — бросила я. — Не буду нарушать закон. Я даже скоростной режим ни разу не нарушала, и тебе это известно!
— Вот именно поэтому и нарушишь, — сказал он, преспокойно вписывая строчку на краешек салфеточного квадрата. — Чудесно.
— Ничего себе! — Я изумленно протерла глаза, пытаясь сфокусировать расплывающееся изображение. — Как ты мог? Мэтью, кроме шуток?
— Мы присутствуем при рождении новой Рейчел Саммерс, — ответил он, с пафосом помахав салфеткой, показывая, что сушит ну вот нисколько не влажные чернила, — хладнокровной нарушительницы законов и тусовщицы международного масштаба Рейчел Саммерс.
— Тату не забудь, — буркнула я. — Если я стану преступницей, у меня появятся тюремные татуировки.
— Все будет очень весело! — Эмили надорвала последний уцелевший пакет чипсов. — Все. Будет. Очень. Весело.
Я взяла у Мэтью салфетку, внимательно прочитала и спрятала в сумку. Боже, на что я подписываюсь?
— Кто веселиться-то будет, вы или я?
Мэтью посмотрел на Эм, с трудом повернувшуюся к нему.
— В первую очередь мы, — сказал он, после чего кивнули оба. — Мы, конечно.
Когда Эмили высосала последние капли из бутылочного горлышка, стало понятно, что пора отчаливать. Мы поднялись. Цепляясь друг за друга, обрели некоторую устойчивость и, выстроившись в неожиданно четкую линию, вышли на улицу, сощурившись от заходящего солнца. Я смотрела на небо, не понимая, почему до сих пор не стемнело, — казалось, мы на ногах целую вечность. Я давно не напивалась днем, и меня посетило сосущее предчувствие, что это только начало, а вовсе не конец. Еще у меня возникло предчувствие, что меня вот-вот вырвет.
Против всех ожиданий, мы добрались до дома, не заблудившись и никого не потеряв, и втроем рухнули на диван. Минут через пять Эм и Мэтью отключились. Эмили громко храпела, положив мне голову на плечо. Мэтью пристроился с другого бока, положив ноги мне на колени, а я смотрела в зеркало напротив. Ничего не изменилось. Диван по-прежнему красный, бабушкино зеркало по-прежнему висит над камином, сырое пятно в углу по-прежнему требует заботы о себе. Ничего не изменилось, однако все стало по-другому. Осторожно сдвинув половинки «сандвича» — пьяных подругу и «подружку», — я на цыпочках прошла в кухню выпить воды. Стаканы по-прежнему в буфете, холодный кран по-прежнему тепловатый. Я жадно осушила стакан, налила другой и прислонилась к кухонному столу. В пабе все шло хорошо. У нас было чем заняться (мой список), были рыбные палочки и, что немаловажно, вино. Но сейчас я дома, грустная реальность напомнила о себе. Почему-то я в глубине души ожидала, что увижу Саймона на диване перед телевизором, где идет «Окончательная оценка», и с хрустящими «Доритос», как всегда по субботам. Но Саймона не было. В квартире было пусто. Так теперь будет всегда. При этой мысли я почувствовала, что вода, попав в желудок, неудержимо поднимается вверх.
Слава Богу, квартира маленькая — я успела добежать до туалета. Мало что я так ненавижу, как рвотный процесс (поэтому и редко напиваюсь). Утвердившись возле раковины, я ополоснула лицо и посмотрела в зеркало, убеждая себя, что обжигающие слезы, катившиеся по щекам, вызваны рвотными спазмами.
— Хватит, — сказала я тихо. Пусть я пьяна средь бела дня в субботу, но меньше всего мне нужно, чтобы кто-то услышал, как я разговариваю сама с собой. — Больше никаких слез.
На флаконе детского шампуня «Джонсон и Джонсон» этот слоган выглядит убедительнее, но я заставила себя в это поверить. Не буду больше лить слезы из-за человека, распрощавшегося со мной запиской. Не буду держаться за того, кто решил, что пять лет жизни можно зачеркнуть неполными четырьмя предложениями. Не стану страдать из-за кого-то, кто плюнул мне в душу и счел нормальным заодно прихватить мою зубную пасту. С меня хватит.
Вернувшись в гостиную, я с ногами забралась в кресло, покачав головой при виде Пьяного и Еще Пьянее. Тяжело им достался мой разрыв. Стараясь не разбудить друзей, я достала из сумки список и перечитала еще раз. Да не буду я ничего такого делать! Ни разу в жизни за двадцать девять лет мне ничего подобного в голову не приходило. И я не из тех девушек, кто станет заниматься подобными вещами! Тут я невольно задумалась: а какая девушка согласится все это проделать?
И мне немного захотелось это выяснить.
Глава 6
— Бодрое утро!
Я повернулась в кровати на бок и навалилась спиной на что-то мягкое.
— По-моему, в списке нет ничего об однополом сексе, — пробормотала Эмили.
— Не волнуйся, ты не в моем вкусе, — буркнула я. Что Эмили делает в моей кровати? И где Саймон?
И почему мой мозг словно вынули, просушили в барабане без единой капли антистатика и сунули обратно в черепную коробку, надавив на нос?
О!
Вспомнила.
— Еще слишком рано, — сказала я в подушку, перекатившись на живот. Может, если лежать носом вниз достаточно долго, можно впасть в состояние комы? Будет приятный долгий сон. О, благословенная кома! Так, подумала я, открыв глаза, надо подниматься и что-то делать, а то так и с ума сойти недолго. Желать себе впасть в кому — это, знаете ли, слегка того. — Я хочу отлежаться.
